Вчера в метро услышал разговор двух пожилых женщин. Одна говорила другой: «Странно, почему людей оплакивают, когда они умирают, а детей не оплакивают, когда они вырастают. Ведь этого милого ребенка уже не будет, когда он вырастет». Я разозлился. Хотел вмешаться в их беседу. Хотел закричать, что тот ребенок… еще во мне. Изменилась лишь телесная оболочка. В остальном — тот же страх разомкнуть крепко сжатые теплые руки и чувствовать, как они холодеют.
